Лечение огнем: пиротерапия в психиатрии

Автор: Таня Шишковская
Редакция: Tsagana Erdneeva, Александр Табакаев
Публикация: 06.04.2018


Благодаря открытиям двадцатого века в области физиологии и патологии человеческого организма врачи большинства медицинских специальностей серьезно продвинулись в понимании того, что на самом деле происходит с их пациентами и как они могут на это повлиять. Но психиатры до сих пор работают в тех же условиях, что и врачи давних времен: наблюдая за их работой, мы можем себе представить, как тяжело приходилось врачу, который кропотливо собирал симптомы и жалобы, служащие для него единственным источником информации, и практически наугад подбирал настой, который поможет в конкретном случае от одышки. 

Терапевты уже практически забыли, как их братья по цеху строили теории о «ядах», вызывающих разные болезни, и считали лучшим средством кровопускание. Современному человеку покажется зверством пускать кровь по любому случаю, но когда-то больные сами охотно приглашали цирюльника: надо — значит, надо. К психиатрическим методам лечения пациенты редко относятся с таким смирением, а выглядят некоторые из них так же гуманно, как кровопускание. Тем сложнее провести границу между наказанием за отклоняющееся поведение и лечением, проявлением сострадания к больному и мучающемуся человеку. И хотя, казалось бы, технически и законодательно вопрос, кого лечить, а кого наказывать, сейчас решен, он до сих пор остается предметом дискуссии. Попытки манипулировать общественным мнением с помощью психиатрии ставят под сомнение необходимость лечить некоторых из тех, кого мы лечим, а новые открытия в нейробиологии воли заставляют усомниться в необходимости наказывать некоторых из тех, кого мы наказываем. Постараемся разобраться с некоторыми методами лечения в психиатрии, которые чаще всего фигурируют в легендах про «врачей-мучителей», и прежде всего нас будет интересовать обоснованность этих методов.

Стоит ли того их плохая репутация? Начнем разговор с пиротерапии — лечения путем введения веществ, вызывающих лихорадку. 

Как и инсулинокоматозная, а также электросудорожная терапия, пиротерапия — метод системный. Современную же психиатрию больше интересуют отдельные рецепторы, локализации в мозге, и вообще способы действовать точечно, таргетно — в том числе и для того, чтобы уменьшить травматичность вмешательства. Трудно сказать, откажутся ли врачи когда-нибудь окончательно в их пользу от жутковатых ЭСТ и инсулиновой комы, но пиротерапия на данный момент не обсуждается в качестве метода лечения ни в одном из современных руководств и в зарубежных публикациях, в статьях приводятся единичные клинические случаи. 

Почему пиротерапия «вышла из моды»? 

Для научных обзоров и теоретических построений достаточно материала дало применение этого метода в прошлом, и теперь его можно рассмотреть в свете новых научных данных. Есть и еще одна причина, по которой не нужно применять пиротерапию, чтобы о ней порассуждать: так же как и все мы, психиатрические пациенты подвержены инфекционным заболеваниям, вызывающим лихорадку совершенно естественным способом, и достаточно исследовать их, чтобы понять, дает ли она положительный эффект. 

В истории психиатрии не было какого-то момента, когда пиротерапию «отменили». На данный момент она не запрещена, так же как бытовавшие некогда душ Шарко или увеселение больных музыкой и танцами, но на смену ей пришли фармакопрепараты, поскольку они более просты, эффективны, и, что немаловажно, более понятны. 

История пиротерапии

Историю счастливых излечений после лихорадки начинают обычно с Гиппократа, который впервые описал, как перенесенная малярия облегчила течение эпилепсии. Такие примеры врачам приходилось наблюдать и впоследствии, а поскольку в такой туманной области знаний дорога любая зацепка, они задумались и о том, как это свойство лихорадки применить, но первоначально это было возможно только путем заражения инфекционными заболеваниями. 

Первый такой эксперимент провел в 1874 году одесский врач А.С. Розенблюм: привил 12ти пациентам психиатрической больницы возвратный тиф. Для этого заболевания характерен рекуррентный тип лихорадки, больной переносит два или более приступов, причем первый длится около недели с таким же безлихорадочным периодом, а при последующих приступах длительность лихорадки уменьшается, а безлихорадочного периода — увеличивается; температура повышается до 40-41 градуса. Такую неоднократную и высокую лихорадку Розенблюм счел эффективной для целей психиатрического лечения, и в статье он описывает положительный эффект. Но нужно заметить, что эксперимент проводился в период эпидемии возвратного тифа в Одессе, а антибиотиков, в том числе тетрациклинового ряда, которыми лечат возвратный тиф сейчас, в те времена еще не существовало, и лечили больных препаратами мышьяка. Кроме того, возвратный тиф сопровождается гемолитической анемией и желтухой, а характерные для него инфаркты селезенки могут осложниться разрывом или нагноением. В целом опыт Розенблюма включал 22 пациента, из них у 8 наблюдалось значительное улучшение. 

Опыт Розенблюма остался незамеченным, только впоследствии его первенство в области пиротерапии психических заболеваний великодушно признал Юлиус Вагнер-Яурег, который получил в 1927 году Нобелевскую премию за опыты по прививке психиатрическим пациентам другого заболевания — малярии. В отличие от возвратного тифа, которым заражал пациентов Розенблюм, трехдневная малярия, с которой работал Вагнер-Яурег, без лечения длится 2-3 года, если пациент не погибает от осложнений, поэтому приходилось бороться также и с самой малярией — эффективные этиотропные препараты, в отличие от ситуации с возвратным тифом, были уже на тот момент известны. Хорошо известны были и опасные осложнения малярии: малярийная кома, гемоглобинурийная лихорадка, острая почечная недостаточность. Так как она была широко распространена, об эффективности маляриотерапии мы знаем гораздо больше: треть пациентов излечилась совершенно, у половины было отмечено значительное улучшение. 


Пирогенные препараты

Испробовав множество экстравагантных методов повышения температуры тела, которая показала терапевтический эффект на примере с заражением (вплоть до облучения), врачи обратились к препаратам, которые могли бы действовать тем же путем, что и инфекционный возбудитель, вызывая лихорадку — заинтересованы в этом были не только психиатры, но и хирурги, инфекционисты и другие врачи, которым приходится иметь дело с вялотекущим инфекционным процессом. 

В литературе за последнее время описывают случаи применения трех пирогенных препаратов, на которых мы и остановимся: 

1. Сульфозин — стерильный 1 % раствор взвеси серы в масле. Использовать его предложил датский врач Курт Шредер, также для лечения психических заболеваний, но сообщается и о применении у терапевтически резистентных пациентов в ревматологии. Подъем температуры регистрируется через 8-14 часов. Курс состоит из 10-12 инъекций. Времен расцвета пиротерапии статья в The Lancet утверждает, что эта смесь провоцирует некроз, высвобождающиеся при этом из клеток белки и приводят к пирогенной реакции (нечто подобное происходит при ожоге, например). 

2. Пирогенал — бактериальный липополисахарид, который вызывает пирогенную реакцию, индуцируя выброс эндогенных пирогенов. На данный момент гораздо активнее, чем в психиатрии, применяется в хирургии, фтизиатрии. Кроме инъекционного возможен ректальный путь введения, поэтому применение препарата не так болезненно, его эффекты ограничиваются только лихорадкой. 

3. Сульфорафан — препарат растительного происхождения, предшественник которого содержат представители семейства капустных. Предназначен первоначально для защиты растения при повреждении и обладает некоторым антибактериальным действием. Фитотерапевты предлагают использовать его для профилактики рака, но его эффективность в этой области нас сейчас не интересует — интересует, что зарегистрированным клиническим эффектом сульфорафана является лихорадка. 

Почему пиротерапия выглядит «карательной»?

Несмотря на хорошие для того времени результаты, заслужившие мировое признание, этичность намеренного заражения инфекционными заболеваниями все же очень сомнительна. Во-первых, тяжела для пациента и сама лихорадка, и проявления ей сопутствующего интоксикационного синдрома, и специфические осложнения тифа и малярии — что немаловажно, в отличие от психических заболеваний, они могут привести к летальному исходу даже при неусыпном внимании врача. Во-вторых, оба приведенных заболевания — трансмиссивные, и врачам приходилось иметь дело с их переносчиками и искусственно увеличивать пул источников возбудителя — это потенциально осложняет эпидемиологическую обстановку. 

Замечание о субъективных неприятных ощущениях при лихорадке касается и искусственно полученных веществ, способных вызывать повышение температуры и в отсутствие возбудителя; к тому же, болезненны сами инъекции, а сульфозин, который вводится в масляном растворе, способен вызывать образование болезненных опухолевидных олеом (которые шокировали пациентов двадцатого века, но удивили бы не всех нынешних). Из всех приведенных этот препарат имеет самую дурную славу: так называемый «сульфозиновый крест» — четыре одновременных инъекции в обе ягодицы и под обе лопатки — практически обездвиживал пациента, поскольку каждое движение после такой процедуры вызывало вызывало сильнейшую боль. Этот прием осветили в мемуарах и советские диссиденты, ставшие свидетелями и даже жертвами «усмирения» пациентов таким способом, и, в докладах о советской психиатрии, — возмущенные американские психиатры. 

Актуальна ли пиротерапия сейчас? 

Тогда как Розенблюм включил в свой эксперимент пациентов с разными психиатрическими диагнозами, Вагнер-Яурег сосредоточился на одном — прогрессирующем параличе, следствии сифилитического поражения мозга. В те времена такие больные составляли значительную часть пациентов психиатрического стационара, поэтому работа Вагнер-Яурега была актуальна. Но с изобретением пеницилина количество пациентов с прогрессивным параличом значительно сократилось, и пиротерапия, которая в большинстве ориентировалась на них, пришла в упадок.
Однако нельзя оставить в стороне группу пациентов с другими диагнозами, которым пиротерапия тоже помогла. Например, британское исследование 1935 года на пациентах с dementia praecox: из 34 пациентов немедленный эффект у 24, у 10 — никаких изменений. Чем обусловлен эффект у этих 24 пациентов? Поняв механизм, мы могли бы воздействовать на него и сейчас, отыскав, может, и не такие экстремальные методы, как сульфозинотерапия. 

Другой аспект в том, что на момент изобретения пиротерапии она давала удивительную эффективность по сравнению с другими подходами, но с появлением ИКТ, ЭСТ и психофармакотерапии сравнение обернулось не в ее пользу. Другие методы оказались эффективнее или сравнимы по эффективности с пиротерапией, но снова на второй план отошла проблема комфорта и безопасности больного. Представим себе пациента, который получает терапию антипсихотиками; врач пробует разные препараты, но полного эффекта достичь не удается, а экстрапирамидная симптоматика только нарастает. Избавиться от нее, не прерывая прием препаратов, будет практически невозможно; если отменить препарат — в полном объеме вернутся бред и галлюцинации. Итог один: пациент не может себя обслуживать. При таком раскладе десять приступов лихорадки, которая затем бесследно исчезнет, кажутся неплохим вариантом по сравнению с нарастающим паркинсонизмом. 

К тому же, не всем заболеваниям в психиатрии повезло так, как прогрессивному параличу. Например, при аутизме иногда самое большее, что может предложить психиатр — это педагогическая работа, разные виды психокоррекции, но биологической терапии, направленной на причину расстройства, пока не существует.

Попробуем разобраться, почему лихорадка может улучшать течение психических заболеваний и как в настоящее время мы можем использовать идеи пиротерапии на благо пациентов, оставив в прошлом разборки с политическими активистами. Начнем с того, что делать своё (на первый взгляд — не всегда) доброе дело в психиатрических клиниках лихорадка продолжает и по сей день, но мировоззрение врачей изменилось, пиротерапия из него исключена, и на такие случаи обращают внимание крайне редко. Существует и описывается в эпизодических клинических случаях некоторый контингент пациентов, у которых перенесенное заболевание с лихорадкой приводит к улучшению. Но объединять их по этому признаку было бы ненаучно: разнятся и психиатрические диагнозы, и причины лихорадки.

Лихорадка против бледной трепонемы

Некогда в тактике применения пиротерапии существовала определенность: она считалась наиболее подходящей для пациентов с прогрессивным параличом — психическим заболеванием сифилитического происхождения. Механизм эффекта тоже представлялся однозначным:

• Во-первых, для бледной трепонемы комфортным является узкий диапазон температур, к которому относится нормальная температура тела человека, при температурах выше 37 она теряет способность к размножению (поэтому, хотя сифилис и инфекционное заболевание, лихорадка не самый характерный его симптом);

• Во-вторых, воспаление при сифилитической инфекции хроническое, вялотекущее, с вовлечением механизмов гиперчувствительности замедленного типа; активация иммунной системы, которую вызывает прививка более бурно протекающей инфекции или введение искусственных пирогенов, вызывает бледную трепонему на открытый поединок; весь арсенал иммунных механизмов направляется против нового врага, но и возбудителю сифилиса не позволяет больше скрываться в L-формах и, благодаря незавершенному фагоцитозу, в макрофагах. Si vis pacem, para bellum — на этом же принципе основано применение пиротерапии в тех областях, где оно сохранилось до сих пор: имитация острого, циклично протекающего инфекционного заболевания для иммунной системы помогает «разрядить» хроническое воспаление, и инфекционное, и аутоиммунное.

В последнее время широко обсуждается идея, что в основе хронических психических заболеваний лежит хроническое, по большей части аутоиммунное воспаление.

Лихорадка и аутоиммунный энцефалит

Опубликован показательный клинический случай: мальчик безуспешно лечился у психиатров с диагнозами «синдром дефицита внимания и гиперактивности», «биполярное расстройство I типа», «вызывающее оппозиционное расстройство» с семилетнего возраста. В 16, когда уже было испробовано множество психофармакопрепаратов, определяют титры АСЛ-О и анти-ДНКазы-В, они оказываются очень высокими, а лечение антибиотиками (амоксиклав и азитромицин) и иммуносупрессивная терапия преднизолоном дают немедленный результат. Нейропсихиатрический синдром у детей, ассоциированный со стрептококковой инфекцией — это PANDAS-синдром, и он, как правило, развивается остро. В этом случае течение было хроническим, и никто не заподозрил его инфекционную природу — о распространенности хронических процессов такого рода мы просто не имеем представления.

Кроме PANDAS-синдрома, существует множество аутоиммунных энцефалитов, о которых на данный момент известно, что они могут повторять клинику хронических психозов — и такие пациенты безрезультатно лечатся в психиатрических больницах. Особенность таких пациентов в том, что заболевание дебютирует после эпизода с инфекцией и лихорадкой, и каждый последующий раз состояние пациентов наоборот ухудшается, когда имеет место инфекция: у мальчика из представленного клинического случая, после того как стрептококковая инфекция была пролечена с прекрасным результатом, психопатологические симптомы вернулись на фоне инфекции, вызванной Bartonella (сопровождалась ли она лихорадкой, не указано). Чтобы этого избежать, традиционно их лечат именно противовоспалительными, иммуносупрессивными средствами — это подход, полностью противоположный пиротерапии. С другой стороны, антирецепторные энцефалиты зачастую бесследно исчезают, полноценно пройдя несколько циклов обострения и ремиссии; то есть, в период обострения, помимо повреждения нервной ткани, последствия которого мы видим, происходит нечто такое, что «исчерпывает» иммунопатологический процесс, и он завершается, как проходит простуда. Иммуносупрессия пресекает развитие ситуации по такому пути, а «подстегивающая» иммунный ответ пиротерапия, наоборот, стимулирует. Что лучше для пациента?

У иммуносупрессивной терапии, особенно продолжительной, много собственных побочных эффектов, в том числе незащищенность от любой другой инфекции; перенести же воспалительный процесс в полной мере означает перенести и связанное с ним повреждение, в нервной системе зачастую безвозвратное. Но в те времена, когда иммуносупрессивная терапия еще не применялась, пиротерапия была для таких пациентов единственной альтернативой; возможно, какую-то часть случаев разных психических заболеваний, излеченных пиротерапией, преимущественно у молодых пациентов, можно отнести на счет такого аутоиммунного повреждения.

Выяснив, с чем связано естественное завершение заболевания у пациентов с антирецепторными энцефалитами, мы могли бы попробовать с наименьшими потерями воспроизвести этот процесс и иными способами, чем пиротерапия, навсегда избавив пациентов от угрозы рецидивов и повторных курсов иммуносупрессивной терапии.

Лихорадка и нейродегенерация

Мы знаем, что белковые молекулы обладают определенной структурой, и наиболее стабильна эта структура при температуре, нормальной для человеческого тела. Это не значит, что в нормальных условиях белки не денатурируют и не разрушаются — в норме происходит их постоянное обновление, но при повышении температуры процесс разрушения становится более активным. На школьном опыте с куриным яйцом мы знаем, что быстрое нагревание и охлаждение белка приводит к необратимой денатурации, но человеческий организм стремится избегать резких перепадов, поэтому с белками после нагревания, приводящего к потере конформации, происходит то, что химики называют «отжиг»: при медленном понижении температуры они способны самостоятельно вернуться к нормальной для них структуре высшего порядка. Есть и специфическая система, которая им в этом помогает: система шаперонов — белков, обеспечивающих правильный фолдинг. Шапероны относятся к семейству белков «теплового шока»: хотя они экспрессируются и при нормальной температуре, некоторые белки из этой группы активнее синтезируются в условиях стресса, в том числе и температурного, отвечая на любые состояния, снижающие стабильность белковой структуры.

В свою очередь образование шаперонов регулируется транскрипционными факторами, именно они опосредуют быстрый ответ цитопротекторной системы шаперонов на неблагоприятные воздействия: основной — HSF-1 (heat shock transcription factor), есть также его аналоги в митохондриях и эндоплазматическом ретикулуме — UPR (unfolded protein response). Наиболее изучена система взаимодействий, которую запускает HSF-1: узловым пунктом в ней является шаперон Hsp70, через него белковая структура может быть направлена для последующего фолдинга или наоборот деградации.

Множество нейродегенеративных заболеваний, таких как болезнь Альцгеймера, Паркинсона или боковой амиотрофический склероз, которые сопровождаются накоплением патологического белка, не всегда обусловлены его неправильной конформацией. Например, тау-белок при болезни Альцгеймера имеет изначально правильную конформацию, а склонным к агрегации его делает гиперфосфорилирование — и шапероны могут этот процесс предотвращать. Они противостоят нейродегенерации несколькими способами:

  1. Замедление процесса агрегации: шапероны связываются с гидрофобными участками, по которым обычно распознают не прошедшие фолдинг белки — между этими же участками образуется связь при агрегации патологических протеинов;
  2. Разрушение уже сформировавшихся агрегатов через привлечение соответствующих ферментов — дизагрегаз;
  3. Компартментализация агрегатов, путем перемещения их в специальные участки клетки и образования агрегосом, что приводит к уменьшению их токсичности. Например, ядерные протеины, претерпевшие денатурацию под действием интересующего нас температурного фактора, концентрируются по периферии ядрышка, где с возвращением к нормальной температуре попадают в ведение соответствующих шаперонов;
  4. Аутофагия: неправильно сформированные белки шапероны могут сопроводить к протеосоме или лизосоме — этот процесс называется шаперон-опосредованной аутофагией и является высоко селективным; участвующий в этом процессе шаперон должен распознать специфический белковый мотив KFERQ — и он имеется у большинства патологических протеинов.

Все эти пути в настоящий момент активно исследуются, поскольку in vitro показана их реальная эффективность против нейродегенеративных заболеваний. Необходимо активировать систему шаперонов — например, вводя искусственно факторы транскрипции вроде HSF-1. По всей видимости, ее функционирование в случае этих заболеваний по каким-то причинам снижено (особенно в случаях, когда заболевание обусловлено именно процессами агрегации и нет патологического фолдинга) или объемы «работы» превышают ее возможности.

Интересно, что в нервных прогениторных клетках, полученных из индуцированных плюрипотентных стволовых клеток от пациентов с шизофренией, наблюдается мозаичность экспрессии HSF-1 и цитопротекторной белковой системы, к активации которой он приводит. То есть дефицит системы, контролирующей стабильность белка в клетке, и отсюда жизнеспособность нервных клеток, также существует при шизофрении; более того, он мозаичен, то есть потенциально ведет не к тотальной нейродегенерации, а к потере отдельных участков коры, — что мы и наблюдаем.

То есть, отвечая на вопрос к первой части, во встряске путем вызывания лихорадки нуждаются не столько сами белки, сколько система их «программирования», которая из-за тотального (при нейродегенеративных заболеваниях) или мозаичного (как предполагается при шизофрении) дефекта не может полноценно обеспечить ни стабильность структуры белков в условиях стресса, ни их утилизацию, если структуру восстановить невозможно.

Причем под стрессом здесь подразумевается не только «тепловой шок», который дал название этой системе молекул — кроме температуры, факторов, влияющих на стабильность структуры белка, очень много. Здесь нужно отдать должное старым врачам, которые пользовали «меланхоликов», подстраивая им разные внезапные неприятности: обливали холодной водой или раскручивали на стуле, простор для фантазии здесь имеется. Объем стимуляции, которую получают нейроны в таком случае, не является максимально комфортным для белковых структур человеческого организма и закономерно повышает активность систем, призванных ее восстановить.

Лихорадка и аутизм

Одно из немногих расстройств, при которых благотворный эффект лихорадки однозначно отмечен и обсуждается в настоящее время — аутизм: по современным оценкам, на фоне лихорадки симптоматика уменьшается у 30–40% пациентов.

Гипотез высказывается множество: например, предполагают, что при лихорадке активируется голубое пятно. С одной стороны, оно имеет многочисленные проекции на нейроны гипоталамуса, принимающие непосредственное участие в регуляции температуры тела, а с другой — в норме участвует в реализации многих функций, которые нарушаются при аутизме: внимание, эмоциональное регулирование, способность формировать контакты с окружением и динамично взаимодействовать с ним. Существуют и обратные проекции гипоталамических нейронов на голубое пятно, преимущественно принадлежащих к системе гипокретин-орексин. Предполагается, что особенность в функционировании этой взаимосвязи у детей с аутизмом обусловлена наличием большого количества щелевых контактов между нейронами голубого пятна. Из-за этого оно склонно к фазическому возбуждению и соответсвующему типу поведенческих реакций, а подавляющие воздействия из гипоталамуса в период лихорадки эту склонность уменьшают.

Интересно наблюдение, что дети с положительной динамикой психопатологии на фоне лихорадки обладают отличительным признаком: если у других пациентов с тем же диагнозом реакция зрачков на свет оказывается замедленной и гипоэргической, то у них (вне лихорадки) — такой же, как у контрольной группы детей, не имеющих расстройств аутического спектра. В свете данных, что реакция зрачков на свет находится в ведении вегетативной нервной системы, на высшие центры которой в гипоталамусе также проецируются аксоны голубого пятна. Также с эффектом лихорадки при аутизме связывают известный факт, что при повышенной температуре снижается миелинизация нервных волокон (чем могут быть обусловлены и изменения в реактивности зрачка) — это предположение требует более серьезного изучения роли демиелинизации в патогенезе аутизма.

Возможно, простагландины, например PGE2, которые являются эндогенными пирогенами и вызывают лихорадку при взаимодействии с EP3R рецепторами преоптической области гипоталамуса, способны также взаимодействовать с нейронами других областей, оказывая супрессивный эффект. У психически здоровых людей это может выражаться в так называемом «sickness behaviour» — болезненном поведении, а при аутизме эффект может оказаться положительным за счет подавления активности патологически возбужденных нейронов.

Существуют также свидетельства существующего при аутизме клеточного повреждения, которое обычно ассоциируется с нейровоспалением: явления окислительного стресса и недостаточность антиоксидантных систем, перекисное окисление липидов, дисфункция митохондрий и подавление окислительного фосфорилирования. Цитопротекторные механизмы, которые активируются пиротерапией, могли бы найти здесь применение. Обычно с этой целью применяют разные витамины, ацетилцистеин, тетрагидробиоптерин, но недавно в двойном слепом плацебо-контолируемом исследовании была показана эффективность препарата, вызывающего лихорадку — сульфорафана. Неспецифическим образом он стимулирует образование белков теплового шока, а также осуществляет цитопротекторный эффект через систему Nrf-2–KEAP-1. Nrf-2 — транскрипционный фактор, представляет собой лейциновый замок, который регулирует экспрессию антиоксидантных протеинов. Он существует в антагонизме с Keap-1, который в условиях отсутствия стресса разлагает Nrf-2.

Лихорадка и аффективные расстройства

Известно, что длительно существующие депрессивные и тревожные состояния истощают гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковую систему и приводят к относительному гипокортицизму. Острая инфекция действует как мощный стрессорный фактор, способный это состояние преодолеть, поскольку при инфекционных заболеваниях с лихорадкой в крови резко повышается концентрация АКТГ и кортизола. Введение пирогенов — один из способов создания модели депрессии на животных (многие сами испытывали что-то похожее даже при небольшой лихорадке), но в то же время, если животные некоторое время до этого получают резерпин (другой способ получения поведения, аналогичного депрессии), то после прекращения вызванной пирогенами лихорадки наблюдается и антидепрессивный эффект.

Кроме гуморальных сдвигов, при аффективных расстройствах имеются и иммунные. Этот факт уже отмечен и используется: измерение уровня про- и противовоспалительных цитокинов позволяет предсказывать аффективные эпизоды, а для лечения депрессии и преодоления резистентности к антидепрессантам в терапию вводятся ингибиторы циклооксигеназ, антагонисты цитокинов и миноциклин (антибиотик со свойствами ингибитора матриксных металлопротеиназ). В частности, показано, что при выходе в ремиссию депрессивного расстройства наблюдается изменение баланса про- и противовоспалительных цитокинов в пользу противовоспалительных, снижение уровня белков острой фазы, повышения содержания в клетках естественных антиоксидантов (например, глутатиона) и нормализацией показателей СОЭ и количества лейкоцитов. Те же самые сдвиги наблюдаются при выздоровлении от острых инфекционных заболеваний и прекращении лихорадки, вызванной искусственным пирогеном — они будто увлекают за собой депрессию.

Лихорадка и фармакотерапия

Лихорадочные состояния повышают проницаемость гематоэнцефалического барьера для лекарственных препаратов — это было отмечено еще на примере с прогрессивным параличом. Кроме того, вместе с общим повышением кровотока, улучшается и кровоснабжение ЦНС, и вместе с этим доставка препаратов к цели.

Вряд ли обо всем этом думали наши коллеги из восемнадцатого века: свои методы они объясняли «сухостью мозга» или «застоем гуморов» — но может, потомкам покажутся нелепыми теории, которые высказываются сейчас. Вряд ли медицина вернется к прививке возвратного тифа, но может на новом уровне, с новыми знаниями по патологической физиологии и лихорадки, и психических расстройств вернуться к пиротерапии, извлечь из нее уроки и найти в этом старом, почти ушедшем в историю методе новые идеи.

Источники 

  1. Menzies D. Pyrotherapy in dementia praecox //The Lancet. – 1935. – Т. 226. – №. 5853. – С. 994-996.
  2. Беккер Р. А., Быков Ю. В. Сульфозин-продукт психиатрической школы СССР: терапевтический агент или средство карательной психиатрии? //В мире научных открытий. – 2017. – Т. 9. – №. 2.
  3. Zuschlag Z. D. et al. Pyrotherapy for the Treatment of Psychosis in the 21st Century: A Case Report and Literature Review //Journal of Psychiatric Practice®. – 2016. – Т. 22. – №. 5. – С. 410-415. 
  4. Nevin R. L., Croft A. M. Psychiatric effects of malaria and anti-malarial drugs: historical and modern perspectives //Malaria journal. – 2016. – Т. 15. – №. 1. – С. 332.
  5. Greenberg R. the Role of Infection and Immune Responsiveness in a Case of treatment-Resistant pediatric Bipolar Disorder //Frontiers in psychiatry. – 2017. – Т. 8. – С. 78.
  6. Bykov Y. V., Bekker R. A. Пирогенал в психиатрии, неврологии и наркологии: история, механизмы лечебного воздействия и результаты //В мире научных открытий. – 2018. – Т. 9. – №. 4-2. – С. 101-136.
  7. Singh K. et al. Sulforaphane treatment of autism spectrum disorder (ASD) //Proceedings of the National Academy of Sciences. – 2014. – Т. 111. – №. 43. – С. 15550-15555.
  8. Miles J.H. (2010) Workshop Report: Fever and Autism. Accessed August 20, 2014.
  9. Kampinga H. H., Bergink S. Heat shock proteins as potential targets for protective strategies in neurodegeneration //The Lancet Neurology. – 2016. – Т. 15. – №. 7. – С. 748-759.
  10. Ishii S. et al. Variations in brain defects result from cellular mosaicism in the activation of heat shock signalling //Nature communications. – 2017. – Т. 8. – С. 15157.
  11. Hashimoto-Torii K. et al. Roles of heat shock factor 1 in neuronal response to fetal environmental risks and its relevance to brain disorders //Neuron. – 2014. – Т. 82. – №. 3. – С. 560-572.


Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.